Властелин Колец 4

Властелин Колец 4Фильм Властелин Колец 4 называется Хоббит: Нежданное путешествие.

Сэм с трудом заставил себя подняться с земли. На какое-то мгновение он задался вопросом, где это он, а потом к нему вернулись все страдания и отчаяние. Он был в глубокой тьме с наружной стороны нижних ворот твердыни орков; её медные двери были заперты. Должно быть, он упал, оглушённый, когда с силой бросился на них, но как долго он лежал здесь, Сэм не знал. Тогда он был в огне, отчаянии и ярости, теперь замёрз и дрожал. Сэм подполз к дверям и прижал к ним ухо.

Далеко внутри он слабо различил голоса галдевших орков, но вскоре они замолчали или вышли из пределов слышимости, и всё стихло. Его голова болела, а перед глазами мельтешили в темноте призрачные огни, но Сэм постарался взять себя в руки, успокоиться и подумать. Было ясно, что, во всяком случае, нечего и надеяться попасть в крепость орков через эти ворота: он может прождать здесь дни, прежде чем их откроют, а он не должен ждать. Время было отчаянно драгоценно. Сэм больше не испытывал никаких сомнений относительно своего долга: он должен спасти своего хозяина или погибнуть, пытаясь сделать это.

— На гибель-то больше похоже, да и, как ни посмотри, сделать это гораздо легче,— мрачно пробормотал он себе под нос, спрятал Разитель в ножны и повернулся к медным дверям спиной.

Медленно нащупывал он обратный путь в темноте туннеля, не смея воспользоваться эльфийским светильником, и на ходу пытался свести воедино события, происшедшие с тех пор, как они с Фродо покинули Перепутье, а заодно прикидывал, сколько сейчас времени. По его предположению, где-то между одним днём и следующим, но даже дням он совершенно потерял счёт. Он был в краю тьмы, где дни, существующие там, в мире, казалось, были забыты, и все, попавшие сюда, были забыты тоже.

— Интересно, вспоминают ли они о нас вообще,— пробормотал он,— и что приключилось с ними со всеми там? — Он неопределённо взмахнул рукой в воздухе перед собой, но на самом деле Сэм был сейчас лицом к югу, поскольку возвращался в туннель Раконы, а не к западу.

  • Далеко на западе, в мире, дело шло к полдню четырнадцатого марта по счёту Шира, и именно сейчас Арагорн вёл чёрный флот от Пеларгира, а Мерри скакал ристанийцами вниз по Камневозной долине, пока в Минас Тирите разгорались пожары и Пин наблюдал, как в глазах Денетора растёт безумие. Однако среди всех забот и страхов мысли их друзей постоянно обращались к Фродо и Сэму. Их не забыли. Но они были далеко за пределами помощи, и ничья мысль ничем не могла сейчас помочь Сэммиуму, сыну Хамфаста; он был совершенно один.
  • Наконец Сэм вернулся к каменной двери используемого орками коридора и, всё ещё не в состоянии обнаружить щеколду или засов, держащие её, вскарабкался, как и прежде, наверх, и мягко плюхнулся на землю. Затем он с опаской двинулся к выходу из туннеля Раконы, где обрывки большой паутины до сих пор развевались и колыхались в холодных струях воздуха. Потому что холодными показались они Сэму после душной, зловонной тьмы позади, но воздух, принесённый ими, оживил его. Он осторожно выбрался наружу.
  • Всё было угрожающе тихо. Света падало не больше, чем в сумерки под конец пасмурного дня. Густые испарения, поднимавшиеся в Мордоре и медленно плывшие к западу, тянулись чуть ли не над головой: огромная, колышущаяся пелена дыма и туч, сейчас опять подсвеченная снизу багровым заревом.

Сэм посмотрел вверх, на крепость орков, и внезапно её узкие окна загорелись огнями, сделавшись похожими на маленькие красные глаза. Вдруг это какой-то сигнал? Его страх перед орками, забытый на время в ярости и отчаянии, вернулся опять. Насколько Сэм мог судить, для него был единственный возможный путь: он должен идти вперёд и постараться отыскать главный вход в эту ужасную крепость,— но его колени ослабли и он почувствовал, что трясётся. С усилием оторвав глаза от башни и рогов Ущелья перед собой, Сэм заставил повиноваться непослушные ноги и медленно, вслушиваясь во все уши, вглядываясь в плотные тени скал вдоль дороги, вернулся по своим следам, миновал место, где пал Фродо и всё ещё висела вонь Раконы, а затем зашагал вперёд и вверх, пока не очутился снова в той самой расщелине, где надел Кольцо и увидел отряд Лохмача, проходящий мимо.

Здесь он остановился и сел. Сейчас он не мог заставить себя двинуться дальше. Сэм чувствовал, что, как только он минует вершину перевала и спустится на один шаг в самый Мордор, шаг этот будет бесповоротным. Ему никогда не вернуться. Без какой-либо ясной цели, он вытащил Кольцо и надел его снова. И тут же он ощутил великое бремя его тяжести и вновь почувствовал, но сильнее и гораздо определённее, чем когда-либо, злобу Глаза Мордора, ищущего, пытающегося пронзить тени, которые он создал для своей собственной защиты, но которые теперь мешали ему в его беспокойстве и сомнении.

Как и прежде, Сэм ощутил, что слух его обострился, но что до зрения, то все предметы этого мира выглядят разреженными и смутными. Скалистые стены тропы стали бледными, словно проглядывающими сквозь туман, но вдали он всё ещё слышал бульканье страдающей Раконы, зато резко и отчётливо и, как ему показалось, совсем рядом, раздались крики и лязг металла. Сэм вскочил на ноги и прижался к стене рядом с дорогой, радуясь Кольцу, потому что тут явно был на подходе ещё один отряд орков. Или так он подумал сначала. Потом до него внезапно дошло, что это не так: его слух обманул его, крики орков доносились из крепости, чья верхняя башня-рог была теперь справа над ним, по левую сторону Расщелины.

Сэм содрогнулся и попробовал заставить себя двигаться. Здесь явно творилось что-то ужасное. Возможно, вопреки всем приказам, жестокость орков возобладала, и они мучают Фродо или даже свирепо кромсают его на куски. Сэм прислушался, и тут в его душе появился проблеск надежды. Сомнений быть не могло: в крепости драка. Должно быть, орки сцепились друг с другом, Лохмач и Живоглот перешли к ударам. Хоть и слаба была надежда, которую давало это предположение, её хватило, чтобы подбодрить Сэма. Может быть, это и есть шанс. Любовь к Фродо возобладала над всеми прочими мыслями, и, забыв про грозящую ему самому опасность, он громко крикнул:

— Я иду, мистер Фродо!

А затем побежал вперёд, к перевалу, и через него. Тропа тут же свернула влево и круто ринулась вниз. Сэм пересёк границу Мордора.

Он снял Кольцо. Быть может, им двигало некое внутреннее предчувствие опасности, хотя про себя он подумал только, что хотелось бы видеть всё более отчётливо. «Лучше уж сразу разглядеть самое худшее,— пробормотал он.— а не бродить вокруг да около, спотыкаясь в тумане!»

Сурова и жестока, и горька была страна, которую встретил его взгляд. Под ногами Сэма высочайший хребет Эфель Дуата круто падал огромными утёсами вниз, в чёрный прогал, на дальней сторонке которого вздымался другой хребет, много ниже. Его выщербленный, скалящийся утёсами, похожими на клыки, край, чернел на фоне красного свечения за ним: это был мрачный Моргай, внутренне кольцо оград этой земли. Далеко позади него, но почти прямо впереди, за широким озером тьмы, испещрённой крошечными огоньками, полыхало яркое зарево, из которого гигантскими столбами поднимался крутящийся дым — сумрачно-красный у корней, чёрный вверху, там, где он сливался с клубящимся плотным покровом, который крышей висел над всей проклятой страной.

Сэм смотрел на Ородруин, Огненную Гору. Время от времени горнила у подножья её пепельного конуса раскалялись и судорожно выплёскивали из глубоких расселин в склонах реки расплавленных скал, одни из которых стекали, пылая, вниз по большим каналам к Барат-дуру, другие змеились по каменной равнине, пока не остывали и не ложились, словно изогнутые тела драконов, извергнутые измученной землёй. В час такой работы Сэм и увидел Роковую Гору, и её свет, отрезанный высокой ширмой Эфель Дуата от тех, кто взбирался по тропе с запада, теперь ослепительно бил в жёсткую поверхность скал, так что они казались пропитанными кровью.

В этом страшном освещении Сэм стоял, поражённый ужасом, потому что теперь, глядя влево, он мог видеть крепость Кирит Ангола во всей её мощи. Рог, который он заметил с другой стороны перевала, был только её верхней башенкой. Восточный фасад твердыни поднимался тремя большими ярусами с широкого уступа на горной стене далеко внизу; её тыл представлял собой огромный утёс, из которого крепость выступала остроконечными бастионами, один над другим, каждый последующий меньше предыдущего, с отвесными стенами искусной каменной кладки, которые смотрели на северо- и юго-восток. Вокруг нижнего яруса, двумя сотнями футов вниз от того места, где стоял Сэм, шла зубчатая стена, окружавшая узкий двор. Её ворота на ближней, юго-восточной, стороне открывались на широкую дорогу, внешний парапет которой бежал по краю пропасти, пока не сворачивал к югу и уходил, извиваясь, вниз, в темноту, навстречу тракту, который шёл через перевал Моргула. Затем он выводил по зазубренной расщелине в хребте Моргай в долину Горгорот и дальше, к Барат-дуру. Узкая верхняя тропа, на которой стоял Сэм, круто спускалась по склонам и лестницам к основной дороге под грозно хмурящиеся стены близ ворот крепости.

Пристально разглядывая её, Сэм внезапно понял, почти с шоком, что твердыня эта была построена не для того, чтобы не подпускать врагов к Мордору, а для того, чтобы удерживать их в нём. Это действительно было одно из древних творений Гондора, восточный форпост защитных сооружений Итилии, сделанный, когда — после Последнего Союза — люди Запада продолжали пристально следить за злой землёй Саурона, где по-прежнему скрывались его создания. Но, как было и в Башнях Клыков, Нархосте и Кархосте, здесь бдительность тоже угасла, и предательство сдало крепость предводителю призраков Кольца, и ныне уже долгие годы была она во власти зла. Возвратившись в Мордор, Саурон нашёл её полезной, так как у него было мало слуг, но много рабов из страха, и её основной целью, как и встарь, было препятствовать бегству из Мордора. Хотя если бы нашёлся опрометчивый враг, который рискнул бы тайно пробраться в эту страну, тогда крепость послужила бы заодно последним, неусыпным стражем против любого, кто смог обмануть бдительность Моргула и Раконы.

Властелин Колец 4.