Властелин Колец

Властелин КолецСкачать книгу

Ни за девять, ни за девяносто девять дней разговоры не умолкли. Второе исчезновение Бильбо Бэггинса обсуждали не только в Хоббитоне, но и по всему Ширу: обсуждали год с лишним, а вспоминали и того дольше. Хоббитятам рассказывали эту историю по вечерам у камелька, и постепенно Сумасшедший Торбинс, исчезавший с треском и блеском, а появлявшийся с грудой сокровищ, стал любимым сказочным хоббитом и остался в сказках, когда всякая память о подлинных событиях померкла.

Но поначалу в округе говорили, что Бильбо и всегда-то был не в себе, а теперь и вовсе свихнулся, дело его пропащее. Наверняка свалился в какой-нибудь пруд или в реку — тут ему и был печальный, но заслуженный конец. А виноват во всём — кто же, как не Гэндальф!

«Оставил бы этот дурацкий маг хоть Фродо в покое — из него, глядишь, и вышел бы толковый хоббит»,— говорил кто поумнее, качая головой. И судя по всему, маг таки оставил Фродо в покое, но хоббитской толковости в нем не прибывало. Фродо тоже был какой-то странный, вроде Бильбо. Траура он соблюдать не стал и на следующий год задал праздник по случаю стодвенадцатилетия Бильбо: полновесная, говорил он, дата. Но что это был за праздник, всего двадцать приглашённых. Правда, ели до отвала и пили до упаду, как говорится у хоббитов.

Словом, кое-кто очень удивлялся, но Фродо взял обычай праздновать день рождения Бильбо, соблюдал его год за годом, и все привыкли. Он сказал, что Бильбо, по его разумению, жив-живёхонек. А когда его спрашивали, где же он, Фродо пожимал плечами.

  • Жил он особняком, как и Бильбо, только друзей у него было много, особенно среди молодёжи: почти сплошь из потомков Старого Крола, которые ещё ребятишками, как Фолко Булкинс и Фредегар Боббер, постоянно крутились в Торбе около дяди Бильбо. А вполне своими чувствовали себя здесь Перегрин Крол (для друзей просто Пин) и Мерри Брендизайк (полное имя его было Мериардок, но об этом очень редко вспоминали). Фродо гулял с ними по всей Хоббитании, но чаще бродил один; к удивлению всех разумных хоббитов его иногда встречали далеко от дома, блуждающего по лесам и холмам под звёздами. Мерри и Пин подозревали, что он, по примеру дяди Бильбо, спознался с эльфами.
  • Время шло, и все стали замечать, что Фродо тоже неплохо «сохраняется»: у него по-прежнему был вид крепкого и ловкого хоббита едва за тридцать. «Кому везёт, тому и счастье»,— говорили о нём; но когда ему подкатило к пятидесяти, народ насторожился.
  • Сам Фродо, оправившись от первого огорчения, обнаружил, что быть мистером Бэггинсом, хозяином Торбы-на-Круче, очень даже приятно. Десяток лет он просто радовался жизни и в будущее не заглядывал — хотя постепенно всё больше жалел, что не ушёл с Бильбо. И порою, особенно осенней порой, ему грезились дикие, неизведанные края, виделись горы, в которых он никогда не бывал, и моря, о которых только слышал. Он начал сам себе повторять: «А когда-нибудь возьму да уйду за Реку». И тут же внутренний голос говорил ему: «Когда-нибудь потом».
  • Между тем приближалось его пятидесятилетие — а пятьдесят лет казались Фродо весьма знаменательной (и даже зловещей) датой. Ведь в этом самом возрасте на Бильбо неожиданно свалилось приключение. Фродо забеспокоился, любимые тропы ему надоели. Он разглядывал местные карты, гадая, что же лежит за их пределами, потому что карты, сделанные в Шире, пестрели по краям белыми пятнами. Он всё чаще и всё дольше гулял один, а Мерри и друзья с тревогой следили за ним. А кто следил, тот видел, как он заводит долгие беседы с чужаками, которых в Хоббитании стало видимо-невидимо.

Ходили слухи о каких-то диковинных делах за границей; Гэндальф не появлялся уже несколько лет, и даже вестей о себе не слал, так что Фродо подбирал каждую малую весточку. Через Хоббитанию торопливо двигались отряды эльфов — раньше-то хоббиты знали про них только понаслышке,— а теперь эльфы шли и шли по вечерам лесною окраиной, проходили и не возвращались. Но они покидали Средиземье, и его тревоги стали им безразличны. Шли, однако, и гномы — тоже во множестве. Древний путь с Востока на Запад вел по Брендидуинскому Мосту через Хоббитанию в Серую Гавань; гномы же издавна хаживали этим трактом в копи на Голубые Горы.

Фродо задумался.

— Вот как мы сделаем,— сказал он наконец.— Выходим завтра чуть свет. Только не по дороге: это хуже, чем ждать здесь. Через Северные ворота нельзя — сразу станет ясно, что я уехал, а это-то вот именно и надо сохранить в тайне, хотя бы несколько дней. А Мост и Восточный тракт близ границы уж точно под наблюдением, даже если чёрные и не объявятся в Забрендии. Я же не знаю, сколько Всадников, может два, а может больше. Нам бы надо уйти, как под землю нырнуть.

— Это же вам путь только через Вековечный лес! — с ужасом воскликнул Толстик.— Берегитесь, лучше куда угодно, чем туда. Подумаешь, какие-то Чёрные Всадники!

— Вот ты и подумай на досуге,— посоветовал ему Мерри.— Страшно это, конечно, а всё же Фродо, наверное, прав. Там нас преследовать не будут — повезёт, так и всякая погоня нас потеряет.

— Это в Лесу-то Вековечном вам повезёт?! — взвизгнул Толстик.— Покамест никому не везло. Погоня их потеряет, как же! Сами навек потеряетесь! Туда никто не ходит.

— Ну как — никто! — сказал Мерри.— Брендизайки ходят: не каждый день, конечно, но когда понадобится. У нас свой личный лаз есть. Фродо тоже разок в лес заглядывал — давным-давно, правда. А я так даже несколько раз: в основном днём, конечно, когда деревья спят.

— Ваше дело, ваше дело! — замахал руками Фредегар.— По мне, так страшнее Вековечного леса ничего и на свете нет: а что о нём рассказывают, лучше даже не слушать. Ну, я-то что, я же с вами не иду. И теперь, честное слово, очень рад, что остаюсь: вот Гэндальф не сегодня-завтра объявится, я ему всё про вас расскажу.

Толстик любил Фродо, но бросать Хоббитанию боялся: мало ли что окажется где-то там. Его семья издавна проживала в Восточном уделе, а конкретно в Ополье>, в местечке Овечий Брод. Толстик и за рекой-то был в первый раз. Впрочем, заговорщики не собирались брать его с собой: по плану ему надлежало стеречь дом и сбивать с толку любопытных — притворяться, что господин Торбинс здесь, пожалуйста, только не сейчас. На всякий случай были наготове даже старые костюмы из Торбы; Толстик их наденет, авось его и примут за Фродо. Никто не подумал, что это самая опасная роль.

— Прекрасно! — сказал Фродо, разобравшись в заговорщицких замыслах.— Как бы мы иначе оповестили Гэндальфа? Не знаю, умеют ли эти Всадники читать, но я не рискнул бы оставить письмо. Вдруг они залезут в дом и обыщут его? А раз Толстик будет на месте, значит, Гэндальф узнает, куда мы пошли, так что и думать нечего. Итак, утром первым делом уходим в Вековечный лес!

— Отлично,— откликнулся Пин,— в лес так в лес. Я только не завидую Толстику — вот поглядит он на Чёрных Всадников.

— А я тебе не завидую,— ответил Фредегар.— Зайдёшь в Лес, обратно запросишься, да поздно будет.

— Ладно, хватит спорить,— сказал Мерри.— Нам ещё надо прибраться и кое-что упаковать. Я ведь вас затемно разбужу.

Когда Фродо наконец улёгся, он никак не мог заснуть. Ноги ныли; спасибо, хоть завтра верхом. Мало-помалу он погрузился в смутный сон, и казалось ему, что он смотрит сверху, из окна, в лесную темень, а у корней деревьев ползают, принюхиваясь, какие-то твари — и наверняка рано или поздно почуют его.

Издали донёсся шум: ветер, наверное, пробежал по листьям. Нет, понял он, это не ветер, это дальнее море, а шума волн он никогда наяву не слышал, хотя звук этот часто тревожил его сны. А потом окна не стало — простор. И никаких деревьев. Вокруг шелестел чёрный вереск, незнакомый солёный запах щекотал ноздри. Фродо поднял глаза и увидел высокую белую башню, одиноко стоящую на высоком хребте. Ему захотелось забраться туда, чтобы поглядеть на море, он стал карабкаться по склону, но вдруг небо озарилось молнией и грянул гром.

Властелин Колец.